150 лет назад 16 августа (29 по новому стилю) 1870 года в селе Гребневе в семье священника Кузьмы Холмогорова родился сын, которого назвали Михаилом, — будущий знаменитый московский протодиакон, которого современники назвали «церковным Шаляпиным».

В 1891 году Михаил окончил Московскую духовную семинарию и был определен псаломщиком «к Московской Георгиевской, в Грузинах, церкви». В 1908 году он обвенчался с Марией Васильевной Овсянниковой, чьи предки были когда-то крепостными князей Голицыных. 13 июня 1910 года Михаил Холмогоров был рукоположен епископом Дмитровским Трифоном (Туркестановым) во диакона и назначен в храм великомученика Никиты на Старой Басманной. Так продолжилась семейная преемственность рода Холмогоровых, в котором с 1740 года в каждом поколении были священнослужители.

Протодиакон Михаил Холмогоров обладал уникальным по красоте басом. Его очень полюбили прихожане Никитского храма, а вскоре он прославился и на всю Москву. Многие специально приходили в Никитскую церковь послушать его пение. Сравнивая его с Шаляпиным, многие знатоки отдавали предпочтение голосу о. Михаила.

В храме на Старой Басманной отец Михаил прослужил вплоть до его закрытия, а затем служил в Вознесенской церкви на Земляном Валу, но вскоре закрыли и ее. Отцу Михаилу неоднократно предлагали петь в опере, что сулило славу, известность и деньги, но он отказался.

В тяжелые 20-е годы, чтобы прокормить четверых детей, о. Михаил, одновременно служа в храме, вынужден был поступить в известный в те годы хор И. И. Юхова. При этом он постоянно выступал на благотворительных концертах для беспризорников, нуждающихся семей. Отец Михаил всегда пел безвозмездно. Его часто приглашали на вечера друзья: художники М. В. Нестеров, П. Д. Корин, академик Н. Д. Зелинский, скульптор С. Д. Меркулов. Обычно свои выступления на вечерах Холмогоров начинал с романса «Я вас любил…» — «для распеву», как он говорил. А затем исполнял романсы Чайковского, Мусоргского, Доргомыжского, партии из опер русских композиторов. Но никогда не пел партий Мефистофеля.

В ноябре 1934 года отца Михаила определяют штатным дьяконом Духосошественской церкви г. Пушкино. 2 сентября 1938 года его арестовывает НКВД. Десять месяцев протодьякона Холмогорова продержали в Бутырской тюрьме, добиваясь от него признания в террористической деятельности. Но эти испытания не сломили дух уже пожилого, много выстрадавшего отца Михаила: в переполненной камере он громогласно молился. «В Великий Четверг на весь этаж грянул знаменитый бас протодиакона Холмогорова: «Разбойника благоразумного во единем часе раеви сподобил еси Господи!..» — вспоминает очевидец событий.

20 июня 1939 года военным трибуналом Московского военного округа протодиакона Михаила Кузьмича Холмогорова приговорили к 4 годам лишения свободы – его признали виновным по ложному обвинению в «совершении террористической деятельности». Но вскоре приговор был обжалован, и в конце августа отца Михаила выпустили на свободу. Пока он был в тюрьме, умерла его жена. От пережитых потрясений протодьякон лишился голоса. Больше он не пел.

Началась Великая Отечественная война. В 1942 году на фронте погиб сын отца Михаила. Чтобы прокормить внуков он продает Третьяковской галерее свой портрет работы Нестерова, который хранился у отца Михаила еще со времен служения в храме Никиты мученика, когда протодьякон позировал знаменитому художнику для картины «На Руси» (Михаил Холмогоров изображен на ней в центре в образе царя). В это же время он начинает служить в церкви Воскресения Словущего в Филипповском переулке на Арбате.

Все годы — в до революции, и после, — по воспоминаниям старожилов, отец Михаил не пропускал ни одного престольного праздника на своей родине в Гребневе и каждое лето 10 августа в день памяти Гребневской иконы Божией Матери приезжал к родственникам, служил в храме заутреню, обедню, шел в крестном ходе.

В начале марта 1951 года у него во время службы случился сердечный приступ, и его отвезли на квартиру к дочери. Врачи старались помочь, но сердце сдавало. Отец Михаил попросил пригласить священника, исповедался и причастился. 8 марта 1951 года в окружении детей и внуков протодиакон Михаил Кузьмич Холмогоров скончался. Художник Корин писал в своем дневнике: «Умер Михаил Кузьмич Холмогоров, хороший, милый, добрый друг. Какое человеческое достоинство и какая скромность. Сколько просидели и проговорили мы с ним вечеров…». Павел Корин писал Холмогорова для своей неоконченной и самой знаменитой картины «Реквием» («Уходящая Русь») — огромного полотна о церковной истории, а вернее — о потерянной России: в стенах Успенского собора около 50 иерархов Церкви. Среди них, в центре, перед Патриархами – Михаил Кузьмич Холмогоров с раскачивающимся кадилом в руке.

На памятнике протодьякону Холмогорову на Введенском (Немецком) кладбище Москвы были выбиты слова, очень точно характеризующие его служение:

«И всю красоту, музыкальность искусства,
И голос прекрасный, что Бог тебе дал,
Ты с верой глубокой и радостным чувством
С амвона пред нами всегда изливал».

Ушел из жизни протодьякон Михаил Холмогоров, как и все герои картины Павла Корина – священники и миряне, Патриархи и простые иноки, старые и молодые, нищие и богатые, но отдавшие всё за веру в Бога в лагерях, тюрьмах, застенках, – та Россия, которую мы, возможно потеряли навсегда.

Но у Бога все живы. И нам бы хотелось, чтобы наш земляк, знаменитый московский протодьякон предстал перед Вами, дорогой читатель, живым и близким человеком, каким он запомнился его современнику, историку Василию Алексееву:

«Очень прямой, на полголовы выше толпы, спокойный и необыкновенно величественный отец Михаил запоминался с первого взгляда… величия, подобного холмогоровскому, не было ни у кого другого… Жесты Холмогорова напоминали жесты апостолов в «Тайной вечере» Леонардо…

Отец Михаил возвратился к роялю… «Благославляю вас, леса», — запел Холмогоров. И уже виделся святой Иоанн Дамаскин, уходящий от роскоши дворца, славящий творение Божие… Вышел я от Холмогорова ошеломленный, с ощущением какой-то прочной полноты в сердце. Позднее, в концлагере, полярными зимними ночами, когда казалось, что и природа вот-вот расколется от холода, я вспоминал голос Холмогорова, и от этого становилось теплее…»